Gnom [BUFFALO] » 30.06.2008 15:30
Сердца и умы
Но одного благоприятного соотношения потерь совершенно недостаточно для того, чтобы выиграть войну с повстанцами, и это вам скажет любой американец, имеющий боевой опыт во Вьетнаме. В конечном счете, уничтожение вооруженных сил врага имеет в этом случае сравнительно небольшое значение. Приобретение и удержание поддержки местного населения – вот что действительно важно. В этой сфере у южноафриканцев были как успехи, так и неудачи. Исходя из доктрины противоповстанческих действий, которой придерживалась южноафриканская армия, в 1974 году было начато осуществление программы «Сердца и умы» - правда, в очень скромных масштабах. Шли годы – и все большие средства тратились на ведение титанической битвы за лояльность намибийцев.
Когда Гельденхюйс в 1976 году занял свой пост, СВАПО уже вело пропаганду в том смысле, что силы безопасности плохо обращаются с местным населением в зоне боевых действий. Вскоре этим вопросом занялась церковь и международные правозащитные организации, и в газетах вроде The Namibian стали регулярно появляться отчеты об убийствах, нападениях, изнасилованиях и тому подобном. Было бы конечно, слишком просто – хотя нельзя сказать, что совсем уж неэффективно – попытаться уменьшить воздействие таких заявлений, указывая на то, что распространение таких пропагандистских историй – в интересах СВАПО, независимо от того, правдивы эти истории или нет. В конце концов, такова политика. Действительно, было бы очень странно, если бы СВАПО не использовало такие истории для своих пропагандистских целей – и не вносило в эти истории преувеличения. Но больше всего верят той пропаганде, которая основана – хотя бы частично – на фактах. А многие истории о плохом обращении выглядели, в общем и целом, вполне правдоподобно. Даже такой южноафриканский ветеран-десантник как бригадный генерал МакГилл Александер, соглашается, когда пишет о 70-х годах, что «противоповстанческие меры, которые осуществляла армия, в глазах местных жителей так же мало отличались от терроризма, как и действия СВАПО». Его выверенная и явно осторожная с точки зрения формулировок оценка заключается в том, что «действия отдельных солдат и групп солдат, игнорировавших или умышленно нарушавших приказы о необходимости гуманного обращения с людьми, вели к обострению ситуации, как оно бывает во время любой войны».
Это не означает, что высшее командование южноафриканской армии не были искренни в своей стратегии борьбы за сердца и умы людей. В конце концов, они хотели выиграть войну, а их собственная доктрина предписывала использовать подходы, которые позволили бы привлечь на свою сторону местных жителей. В официальном армейском руководстве по противоповстанческим операциям, которое действовало во время войны, прямо говорилось следующее: «Если правительству и армии не удастся завоевать доверие, веру и уважение людей, шансы на успех значительно уменьшатся. Если люди поддержат правительство и армию, враг окажется в изоляции и будет отрезан от своих запасов, укрытий и разведки».
Для достижения этих целей уже фактически прилагались значительные усилия. Солдатам читались лекции о местных жителях и их образе жизни; отдавались суровые приказы, предписывавшие, как следует обращаться с людьми. Сотни призывников были направлены в район боевых действий в качестве учителей, медицинских работников и врачей, строителей и т.д. Строились и асфальтировались дороги; строились больницы, поликлиники и школы; велось бурение скважин; предоставлялись ветеринарные услуги и т.д.
Все эти усилия принесли, в лучшем случае, неоднозначные результаты. В 1981 году один британский корреспондент написал в The Times, что гражданские программы, осуществляемые армией, принесли некоторые успехи в Каванго и в Полосе Каприви, но что они «закончились практически полным провалом» в Овамболенде. Генерал Гельденхюйс также по-разному оценивал результаты осуществления гражданских программ; по его словам, программы «помогали предотвратить начало повстанческого движения в тех местностях, где оно еще не началось, но были менее эффективными в противодействии повстанческому движению, там, где оно уже существовало». Это в целом подтверждает и полковник Брейтенбах, отмечающий, что «большинство овамбо, в восточном Овамболенде, в частности, [включающий большинство населения] клан Кваньямас, твердо стояли на стороне СВАПО. Случаи удовлетворительного сотрудничества с местным населением были редкими, и когда это все же случалось, необходимо было проявлять осторожность. Положение несколько изменилось, когда стала приносить результаты кампания «Умы и сердца», но нам так и не удалось полностью убедить их отказаться от поддержки СВАПО». Результаты выборов 1990 года подтверждают этот анализ. (Конечно, на внутренних выборах 1978 года, которые СВАПО бойкотировала, был достигнут результат в 78 процентов голосов - но есть сомнения относительно того, насколько свободно голосующие, особенно овамбо, принимали решение о голосовании или об участии в голосовании).
Южноафриканцам, конечно, помогло то обстоятельство, что они вполне разумно решили отказаться от любых программ переселения вроде тех, что осуществлялись во Вьетнаме, Родезии и в португальских колониях. Несомненно, опыт концентрационных лагерей периода англо-бурской войны, которые по своей сути были тем же самым, что и переселенческие городки, сыграл важную роль при принятии южноафриканцами такого решения.
И еще одно, последнее замечание в этой связи. Следуя примеру китайцев и вьетнамцев, СВАПО повела собственную кампанию селективного террора. Местные вожди и черные чиновники южноафриканской администрации периодически становились жертвами убийств, задача которых заключалась в том, чтобы создать у людей впечатление, что СВАПО не прощает предателей своего дела, и что в интересах населения будет оказание поддержки движению. Самыми известными случаями такого рода были убийства «главного министра» овамбо Филемона Элифаса и вождя племени герреро и председателя местной администрации Клеменса Капууо, но было и много других случаев, поскольку большинство вождей склонялись к оаказанию поддержки Южной Африке. Как обычно, простые люди выступали во всех таких случаях в качестве травы, которую вытаптывают бьющиеся друг с другом слоны.
В заключение, следует затронуть еще один аспект, важность которого всемерно подчеркивает Томас К. Хэммес в своем проницательном исследовании революционной партизанской войны – необходимость для революционеров рассредоточивать свои силы. Им не следует сосредоточиваться исключительно на военных делах, а заниматься и всеми другими видами деятельности, которые им доступны. Южноафриканский АНК очень хорошо понимал это, ведя свою борьбу. После посещения Вьетнама в октябре 1978 года руководство АНК сформулировало стратегию «четырех опор»; этими четырьмя опорами были мобилизация масс, создание подпольных структур АНК по всей стране, международная изоляция правящего класса на всех фронтах (дипломатическом, экономическом, культурном, спортивном, религиозном и т.д.) и вооруженная борьба. Отметим, что вооруженная борьба в этой стратегии – не более чем одна из четырех опор.
СВАПО не пошло по этому пути. Хотя движение действительно смогло добиться от Намибийского совета церквей согласия «не оспаривать политику СВАПО» , Лорен Добелл отмечает, что руководство СВАПО сосредоточилось на «дипломатическом пути в своей борьбе за освобождение Намибии», тогда как «организация и мобилизация народного сопротивления у себя дома были в пренебрежении у находящегося в изгнании руководства, добивавшегося признания за СВАПО международным сообществом статуса «единственного и законного представителя народа Намибии» - именно в таком порядке».
СВАПО начинает проигрывать войну
СВАПО не являлась стороной по Лусакскому соглашению между Южной Африкой и правительством МПЛА в Луанде и никогда не считала себя связанной его условиями. Хотя ФАПЛА, армия МПЛА, была обязана по условиям соглашения сотрудничать с армией Южной Африки в недопущении продвижения СВАПО южнее согласованной линии, она делала это крайне неохотно и неэффективно. В результате, когда СВАПО начала движение в южном направлении и стала снова проникать в Овамболенд, то понадобилось совсем немного времени – шесть месяцев или около того - чтобы повстанческое движение вновь разгорелось с прежней силой.
Но военные реалии остались прежними. Партизанам по-прежнему приходилось идти сотни километров до границы, неся на себе все необходимое для партизанской войны. К югу от границы их все так же ждали «Коевот», 101-й батальон и другие подразделения южноафриканской армии и группировки в Юго-Западной Африке – ждали и безжалостно преследовали. Одна или две попытки поднять активизировать борьбу в Каванго и в Каоковелде закончились жалким провалом, и повстанцам пришлось окончательно ограничить свою деятельность территорией Овамболенда. Но даже и там местные жители давали все больше разведывательной информации силам безопасности. В интервью прессе новый командующий вооруженными силами Южной Африки и группировкой в Юго-Западной Африке генерал-майор Георг Мейринг привел выразительные статистические данные. По его словам, в 1983 году 64 процента местных жителей давали силам безопасности информацию о СВАПО. В 1984 году этот показатель составил 317 процентов (естественно, это означает, что многие жители давали информацию по несколько раз); в 1986 году он вырос до 600 процентов. В среднем каждый повстанец проводил в Овамбо только шесть дней до того момента, когда разведывательные данные о его местонахождении и передвижениях доходили до сил безопасности.
Таким образом, отстрел продолжался, и количество бойцов СВАПО, которые могли выжить, перемещаясь с места на место и оказывать политическое влияние на местное население, все уменьшалось. То, что они продолжали появляться, делает, надо признать, честь их мужеству и стойкости перед лицом растущих опасностей. Возможности СВАПО уменьшились еще и в связи с тем, что МПЛА запросила высокую цену за свое гостеприимство. СВАПО была вынуждена предоставить две пехотных бригады для войны против УНИТА. По данным военной разведки, в январе 1985 года СВАПО имела в своем распоряжении 8500 обученных бойцов. Из этого числа 3400 человек сражались против УНИТА, 1200 были заняты управлением и снабжением, 1200 стояли гарнизонами в базовых лагерях и штабах, и 600 составляли персонал штабов. Для ведения боевых действий в Намибии оставалось всего 1500 человек. Через два года цифры стали выглядеть еще хуже: из общего числа в 8350 бойцов 2700 человек сражались против УНИТА, 2700 стояли гарнизонами на базах (напомним, что они в любой момент могли подвергнуться атаки южноафриканской армии), 1050 составляли персонал штабов, еще 500 обороняли временные базы в южной Анголе, и только 1000 человек оставались в распоряжении СВАПО для проникновения в Намибию.
Table 2:
Year Swapo losses Sec. forces losses 'Kill ratio'
1985 590 7 7
1986 645 33 19,5:1
1987 747 72 10,4:1
Total 11291 715 15,8:1
По сравнению с годами до 1985 года абсолютные цифры уменьшились. Но следует учесть, что роль южноафриканской армии в Анголе менялась. Вместо СВАПО ее целями во все большей степени становились ФАПЛА и кубинцы.
Те операции армии, что проводились с целью оказания помощи УНИТА, и достигли своего пика в осуществленных в 1987-88 году операциях «Модулар», «Хупер» и «Пэкер», не могут, конечно, рассматриваться в настоящей работе. Достаточно сказать, что Южная Африка не могла позволить себе потерять такого стратегического партнера как УНИТА, поскольку это мятежное ангольское движение контролировало юго-восточную часть страны, тем самым фактически перекрывая СВАПО доступ к Окаванго и к Западному Каприви. Это был важный фактор в ограничении деятельности повстанцев районом Овамбо, что являлось одной из основных стратегических целей армии.
В дополнение к ударам, которые были нанесены повстанцам СВАПО на поле боя силами безопасности, в 80-е годы стала слабеть и внутренняя цельность движения – отчасти из-за военных трудностей, но и из-за капризного и похожего на диктатуру руководства Сэма Нуйомы. Пастор Грот говорит: «История СВАПО в изгнании – это история внутренних кризисов. Все 60-е, 70-е и 80-е годы освободительное движение брело от конфликта к конфликту, а среди руководства постоянно усиливалась склонность к применению насилия». Он цитирует какого-то анонимного намибийского церковного лидера, сказавшего в начале 1979 года: «В СВАПО начался тот же процесс, что когда-то имел место в России при Сталине ... Меня крайне беспокоит возможность наступления эпохи сталинизма в СВАПО в изгнании».
Это пророчество сбылось в 1985 году, когда разразилась эпидемия шпиономании. Около 2000 членов СВАПО были арестованы, в основном в Анголе, но также и в Замбии, по подозрению в том, что они являются южноафриканскими шпионами. Сотни членов СВАПО получили распоряжение собраться в больших залах в Лусаке, Лондоне, Париже, Бонне и других местах, где присутствующим были продемонстрированы, по словам пастора Грота, «несколько видеозаписей, которые они будут помнить всю оставшуюся жизнь».
Тогда они впервые увидели лица так называемых шпионов – хорошо знакомые лица друзей, которые много лет боролись рядом с ними бок о бок; лица людей, которые были лояльными и надежными членами СВАПО, и дома и за границей. Сейчас они признавали свою вину, подробно описывали свою жизнь в Намибии и в изгнании; они рассказывали о своих семьях и о том, как они якобы стали вражескими агентами. Чем больше аудитория смотрела на их лица и слышала их голоса, тем сильнее ее охватывал парализующий ужас. В своих признаниях «шпионы» называли имена других борцов за свободу, на которых также пало подозрение в шпионаже. В тот вечер ничего не подозревавшая аудитория внезапно начала испытывать страх за собственные жизни – ведь они слышали, как упоминают их имена, и поняли, что тоже помечены клеймом шпионов и предателей. Они знали, что это приведет их в тюрьму и под пытки».
Так оно и получилось. Сотни людей были арестованы, избиты, унижены, изнасилованы, подверглись пыткам; некоторые из них умерли – и ни в одном случае не было проведено справедливое судебное разбирательство. По словам Филипа Стеенкампа, «полученные впоследствии данные ясно показали, что подавляющее большинство из них не были шпионами; они были просто критиками руководства – или людьми, которых посчитали критиками руководства».
Но сколь бы ужасными ни были те события, нас больше всего должен интересовать другой вопрос: как все это повлияло на военные возможности СВАПО? Конечно, множество храбрых партизан СВАПО продолжали воевать и пытались просочиться в Намибию, хотя знали, что их шансы на успех очень невелики. Но жестокое подавление любой независимой или предположительно независимой мысли должно было, несомненно, их энтузиазм и желание сражаться если не за независимость Намибии, то, во всяком случае, за СВАПО. Власть Департамента безопасности, подобно власти КГБ в Советском Союзе и власти гестапо в нацистской Германии, была всеобъемлющей. Канадские исследователи Колин Лейс и Джон С. Саул, которые, по иронии судьбы, относились резко критически к режиму апартеида и его военным усилиям в Намибии (им принадлежит большинство исследований по истории борьбы СВАПО) писали о «растущем влиянии сталинистов, начиная с 1976 года». Они пришли к выводу, что «после 1976 года любое сомнение в отношении политических решений стало незаконным, и даже лидеры такого уровня как Хаге Гейнгоб (позднее – первый премьер-министр Намибии) или Лукас Похамба не могли поднять на заседании Центрального комитета вопрос о том, что делает служба безопасности». В конце концов, говорят Лейс и Саул, «один [неназванный] член кабинета министров подтвердил нам, что «страх был везде. Центральный комитет не мог работать. Нас спасло [выполнение резолюции Совета Безопасности] 435».
Это последнее предложение весьма важно, и его подкрепляет утверждение Лейса и Саула о том, что «СВАПО почти что парализовала сама себя – поскольку, несмотря на свои многочисленные сильные стороны СВАПО и ее будущие успехи на выборах такое определение ее состояния накануне заключения года мирного соглашения, вернувшего СВАПО домой и приведшего ее к власти после апреля 1989 года, вряд ли содержит какое-либо преувеличение».
Действительно, СВАПО предприняло последнее военное усилие, направив 1 апреля 1989 года – в день, когда должно было начаться выполнение мирного соглашения - через границу 1600 бойцов. Но это усилие закончилось жалким провалом. Нарушение договоренностей было столь вызывающим, что Южная Африка вновь ввела в действие отряд «Коевоет» и 101-й батальон – с согласия ООН и международного сообщества – и истребила вторгшийся отряд. Всего погибло 312 бойцов СВАПО и 25 человек со стороны сил безопасности – погибло без всякой необходимости в этой финальной пляске смерти, ничего не изменившей. Это был один из тех просчетов руководства СВАПО, которые останутся в памяти надолго.
Заключение
Здесь не место рассказывать о заключительных мирных переговорах, завершившихся заключением в Нью-Йорке соглашения 22 декабря 1988 года. Достаточно сказать, что международный политический климат, который до того делал возможным продолжение войны в Намибии, стал меняться. В 1985 году власть в Кремле перешла к президенту Михаилу Горбачеву. Он быстро осознал полную неэффективность коммунистической системы и неспособность СССР и далее нести экономическое бремя холодной войны. Это, среди прочего, означало, что Советский Союз начал сворачивать свою финансовую и военную помощь для ведения войн такими своими «представителями» в третьем мире, как Ангола и Намибия. С одной стороны, это привело к уменьшению практической и идеологической поддержки, оказываемой МПЛА, СВАПО и АНК; но в то же время исчезла и единственная возможность для правительства Южной Африки утверждать, что оно ведет достойную уважению войну – ведь теперь речь более не могла идти о противодействии коммунизму. В то же время, столкновения между Анголой, Кубой и Южной Африкой, имевшие место в 1987-88 годах, означали, что обе противоборствующие стороны заглянули в пропасть под названием «тотальная война» - и то, что они там увидели, им не понравилось.
Поэтому Нью-Йоркское соглашение представляло собой компромисс, более или менее устраивавший все три стороны. В них предусматривалось, что Южная Африка уйдет из Намибии, что будут проведены выборы под наблюдением ООН, и что Намибия станет, в конечном счете, независимой. В то же время, все кубинские войска должны были покинуть Анголу. Если не считать грубого промаха, допущенного СВАПО 1 апреля 1989 года, все шло хорошо. Выборы были проведены надлежащим образом, и СВАПО получила на них 57 процентов голосов. Сэм Нуйома торжественно вступил в должность первого президента нового независимого государства – Намибии.
Так кто же выиграл эту войну? Что касается Южной Африки, то можно с полным основанием сказать, что с точки зрения стратегии и тактики боевых действий южноафриканцы показали себя с хорошей стороны. Почти каждое столкновение между силами безопасности и СВАПО заканчивалось победой сил безопасности. После Огшулумбаше СВАПО так никогда и не удалось создать ни одной базы на территории Намибии. Не существовало освобожденных районов, в которых отряды СВАПО могли бы восстанавливать силы и создать альтернативную власть. Базы в соседней Анголе были отброшены на сотни километров, и отрядам СВАПО, прежде, чем войти в Намибию, приходилось с риском для себя преодолевать широкую полосу земли, находящуюся под интенсивным контролем южноафриканской армии. А в самой Намибии их преследовали, гоняли и безжалостно травили высококлассные профессионалы этого дела, в роли которых часто выступали местные жители. Историю СВАПО рассказывают цифры потерь – и по ним видно, что, по крайней мере, после того, как в конце 70-х годов южноафриканцы стали осуществлять свои контрмеры, дела СВАПО пошли все хуже и хуже.
СВАПО не смогла расширить пределы войны. Попытки поднять полосу Каприви, Каванго и Каоковелд приносили какой-то результат до начала 70-х годов, но не позднее – не говоря уж о попытках поднять остальную часть страны. И напротив, задача, которую поставила перед собой южноафриканская армия – ограничить активность повстанцев территорией Овамболенда – была решена более чем успешно.
До, приблизительно, 1978-79 года инициатива была у СВАПО – а потом СВАПО постепенно ее теряла. Вторжения южноафриканцев в Анголу были, возможно, единственным значимым фактором, который привел к такой потере инициативы. Как сказал в одном интервью легендарный вьетнамский генерал Во Нгуен Зиап, творец побед на французами и американцами: «Мы должны заставить врага воевать так, как нужно нам. Мы должны заставить врага воевать на незнакомой территории». Во Вьетнаме партизаны добились успеха. В Намибии же успех оказался на стороне возглавляемых южноафриканцами противоповстанческих сил. Последний разгром в апреле 1989 года только подчеркнул военное поражение СВАПО. Можно с полной уверенностью сказать – если бы не изменение международной обстановки, то, возможно, СВАПО был бы в скором времени нанесен последний смертельный удар.
И все же, стоит привести для иллюстрации одну интересную историю. Когда в 1975 году, сразу после завершения вьетнамской войны, в Ханое побывал американский специалист по стратегии полковник Гарри Саммерс, он заметил в разговоре со своим северовьетнамским коллегой: «Знаете, а вы ведь ни разу не нанесли нам поражение на поле боя». Вьетнамский полковник на мгновение задумался и ответил: «Может быть, и так – но какое это имеет значение?».
Северовьетнамский офицер, конечно, преувеличивал. Вряд ли можно утверждать, что в революционной партизанской войне собственно военный аспект не имеет никакого значения. Но, как то утверждала южноафриканская военная доктрина, его доля составляла примерно 20 процентов – а 80 процентов приходилось на политические и социально-экономические факторы, психологию и т.д. Недостаточно просто побеждать в каждой перестрелке или с блеском решать свои стратегические задачи. В конечном счете, вам нужно будет завоевать сердца и умы людей. Южноафриканцы и в этом добились вполне достаточно хороших результатов – но только в имевших меньшее значение районах полосы Каприви, Окаванго и Каоковелд. «Центром тяжести» событий оказался Овамболенд, в котором проживало 46 процентов населения страны. И хотя гражданские программы, осуществляемые южноамериканской армией, действительно принесли некоторый результат, народ овамбо все равно проголосовал за СВАПО убедительным большинством голосов. Тот факт, что СВАПО не смогло – по крайней мере, тогда – получить большинство в две трети голосов, не имел никакого значения. Сэм Нуйома стал президентом Намибии. Южной Африке не удалось помешать СВАПО прийти к власти.
Тогда что же - получается, что фактически войну выиграла СВАПО? Но и такой вывод был бы неверен. Стратегическая цель СВАПО заключалась не просто в том, чтобы занять кресла в правительстве. СВАПО нужна была ничем не ограниченная власть – однопартийная диктатура, при которой не было бы необходимости считаться с надоедливой парламентской оппозицией; и этой цели СВАПО не достигла. Как высказался в этой связи Джон Тернер: «Хотя политическое урегулирование позволило СВАПО одержать победу и установить контроль над новым правительством независимой Намибии, это произошло только после таких свободных и честных выборов, на которые СВАПО никогда бы не согласилась в разгар холодной войны. В результате своих неудач в качестве повстанческой организации СВАПО оказалась загнана в угол, и ей пришлось согласиться с тем, что судьбу Намибии определят результаты демократических выборов»
Но опять-таки – кто победил? В действительности – никто, и в то же время – все. Никто не получил нокаутирующий удар; и судья не поднял вверх руку одной из сторон на глазах у вошедшей в экстаз толпы. Но то обстоятельство, что Намибия имеет либеральную демократическую конституцию, а любой гражданин страны может голосовать за одну из оппозиционных партий и критиковать правительство - означает победу народа Намибии в той степени, в которой такая победа вообще была возможна.
Сердца и умы
Но одного благоприятного соотношения потерь совершенно недостаточно для того, чтобы выиграть войну с повстанцами, и это вам скажет любой американец, имеющий боевой опыт во Вьетнаме. В конечном счете, уничтожение вооруженных сил врага имеет в этом случае сравнительно небольшое значение. Приобретение и удержание поддержки местного населения – вот что действительно важно. В этой сфере у южноафриканцев были как успехи, так и неудачи. Исходя из доктрины противоповстанческих действий, которой придерживалась южноафриканская армия, в 1974 году было начато осуществление программы «Сердца и умы» - правда, в очень скромных масштабах. Шли годы – и все большие средства тратились на ведение титанической битвы за лояльность намибийцев.
Когда Гельденхюйс в 1976 году занял свой пост, СВАПО уже вело пропаганду в том смысле, что силы безопасности плохо обращаются с местным населением в зоне боевых действий. Вскоре этим вопросом занялась церковь и международные правозащитные организации, и в газетах вроде The Namibian стали регулярно появляться отчеты об убийствах, нападениях, изнасилованиях и тому подобном. Было бы конечно, слишком просто – хотя нельзя сказать, что совсем уж неэффективно – попытаться уменьшить воздействие таких заявлений, указывая на то, что распространение таких пропагандистских историй – в интересах СВАПО, независимо от того, правдивы эти истории или нет. В конце концов, такова политика. Действительно, было бы очень странно, если бы СВАПО не использовало такие истории для своих пропагандистских целей – и не вносило в эти истории преувеличения. Но больше всего верят той пропаганде, которая основана – хотя бы частично – на фактах. А многие истории о плохом обращении выглядели, в общем и целом, вполне правдоподобно. Даже такой южноафриканский ветеран-десантник как бригадный генерал МакГилл Александер, соглашается, когда пишет о 70-х годах, что «противоповстанческие меры, которые осуществляла армия, в глазах местных жителей так же мало отличались от терроризма, как и действия СВАПО». Его выверенная и явно осторожная с точки зрения формулировок оценка заключается в том, что «действия отдельных солдат и групп солдат, игнорировавших или умышленно нарушавших приказы о необходимости гуманного обращения с людьми, вели к обострению ситуации, как оно бывает во время любой войны».
Это не означает, что высшее командование южноафриканской армии не были искренни в своей стратегии борьбы за сердца и умы людей. В конце концов, они хотели выиграть войну, а их собственная доктрина предписывала использовать подходы, которые позволили бы привлечь на свою сторону местных жителей. В официальном армейском руководстве по противоповстанческим операциям, которое действовало во время войны, прямо говорилось следующее: «Если правительству и армии не удастся завоевать доверие, веру и уважение людей, шансы на успех значительно уменьшатся. Если люди поддержат правительство и армию, враг окажется в изоляции и будет отрезан от своих запасов, укрытий и разведки».
Для достижения этих целей уже фактически прилагались значительные усилия. Солдатам читались лекции о местных жителях и их образе жизни; отдавались суровые приказы, предписывавшие, как следует обращаться с людьми. Сотни призывников были направлены в район боевых действий в качестве учителей, медицинских работников и врачей, строителей и т.д. Строились и асфальтировались дороги; строились больницы, поликлиники и школы; велось бурение скважин; предоставлялись ветеринарные услуги и т.д.
Все эти усилия принесли, в лучшем случае, неоднозначные результаты. В 1981 году один британский корреспондент написал в The Times, что гражданские программы, осуществляемые армией, принесли некоторые успехи в Каванго и в Полосе Каприви, но что они «закончились практически полным провалом» в Овамболенде. Генерал Гельденхюйс также по-разному оценивал результаты осуществления гражданских программ; по его словам, программы «помогали предотвратить начало повстанческого движения в тех местностях, где оно еще не началось, но были менее эффективными в противодействии повстанческому движению, там, где оно уже существовало». Это в целом подтверждает и полковник Брейтенбах, отмечающий, что «большинство овамбо, в восточном Овамболенде, в частности, [включающий большинство населения] клан Кваньямас, твердо стояли на стороне СВАПО. Случаи удовлетворительного сотрудничества с местным населением были редкими, и когда это все же случалось, необходимо было проявлять осторожность. Положение несколько изменилось, когда стала приносить результаты кампания «Умы и сердца», но нам так и не удалось полностью убедить их отказаться от поддержки СВАПО». Результаты выборов 1990 года подтверждают этот анализ. (Конечно, на внутренних выборах 1978 года, которые СВАПО бойкотировала, был достигнут результат в 78 процентов голосов - но есть сомнения относительно того, насколько свободно голосующие, особенно овамбо, принимали решение о голосовании или об участии в голосовании).
Южноафриканцам, конечно, помогло то обстоятельство, что они вполне разумно решили отказаться от любых программ переселения вроде тех, что осуществлялись во Вьетнаме, Родезии и в португальских колониях. Несомненно, опыт концентрационных лагерей периода англо-бурской войны, которые по своей сути были тем же самым, что и переселенческие городки, сыграл важную роль при принятии южноафриканцами такого решения.
И еще одно, последнее замечание в этой связи. Следуя примеру китайцев и вьетнамцев, СВАПО повела собственную кампанию селективного террора. Местные вожди и черные чиновники южноафриканской администрации периодически становились жертвами убийств, задача которых заключалась в том, чтобы создать у людей впечатление, что СВАПО не прощает предателей своего дела, и что в интересах населения будет оказание поддержки движению. Самыми известными случаями такого рода были убийства «главного министра» овамбо Филемона Элифаса и вождя племени герреро и председателя местной администрации Клеменса Капууо, но было и много других случаев, поскольку большинство вождей склонялись к оаказанию поддержки Южной Африке. Как обычно, простые люди выступали во всех таких случаях в качестве травы, которую вытаптывают бьющиеся друг с другом слоны.
В заключение, следует затронуть еще один аспект, важность которого всемерно подчеркивает Томас К. Хэммес в своем проницательном исследовании революционной партизанской войны – необходимость для революционеров рассредоточивать свои силы. Им не следует сосредоточиваться исключительно на военных делах, а заниматься и всеми другими видами деятельности, которые им доступны. Южноафриканский АНК очень хорошо понимал это, ведя свою борьбу. После посещения Вьетнама в октябре 1978 года руководство АНК сформулировало стратегию «четырех опор»; этими четырьмя опорами были мобилизация масс, создание подпольных структур АНК по всей стране, международная изоляция правящего класса на всех фронтах (дипломатическом, экономическом, культурном, спортивном, религиозном и т.д.) и вооруженная борьба. Отметим, что вооруженная борьба в этой стратегии – не более чем одна из четырех опор.
СВАПО не пошло по этому пути. Хотя движение действительно смогло добиться от Намибийского совета церквей согласия «не оспаривать политику СВАПО» , Лорен Добелл отмечает, что руководство СВАПО сосредоточилось на «дипломатическом пути в своей борьбе за освобождение Намибии», тогда как «организация и мобилизация народного сопротивления у себя дома были в пренебрежении у находящегося в изгнании руководства, добивавшегося признания за СВАПО международным сообществом статуса «единственного и законного представителя народа Намибии» - именно в таком порядке».
СВАПО начинает проигрывать войну
СВАПО не являлась стороной по Лусакскому соглашению между Южной Африкой и правительством МПЛА в Луанде и никогда не считала себя связанной его условиями. Хотя ФАПЛА, армия МПЛА, была обязана по условиям соглашения сотрудничать с армией Южной Африки в недопущении продвижения СВАПО южнее согласованной линии, она делала это крайне неохотно и неэффективно. В результате, когда СВАПО начала движение в южном направлении и стала снова проникать в Овамболенд, то понадобилось совсем немного времени – шесть месяцев или около того - чтобы повстанческое движение вновь разгорелось с прежней силой.
Но военные реалии остались прежними. Партизанам по-прежнему приходилось идти сотни километров до границы, неся на себе все необходимое для партизанской войны. К югу от границы их все так же ждали «Коевот», 101-й батальон и другие подразделения южноафриканской армии и группировки в Юго-Западной Африке – ждали и безжалостно преследовали. Одна или две попытки поднять активизировать борьбу в Каванго и в Каоковелде закончились жалким провалом, и повстанцам пришлось окончательно ограничить свою деятельность территорией Овамболенда. Но даже и там местные жители давали все больше разведывательной информации силам безопасности. В интервью прессе новый командующий вооруженными силами Южной Африки и группировкой в Юго-Западной Африке генерал-майор Георг Мейринг привел выразительные статистические данные. По его словам, в 1983 году 64 процента местных жителей давали силам безопасности информацию о СВАПО. В 1984 году этот показатель составил 317 процентов (естественно, это означает, что многие жители давали информацию по несколько раз); в 1986 году он вырос до 600 процентов. В среднем каждый повстанец проводил в Овамбо только шесть дней до того момента, когда разведывательные данные о его местонахождении и передвижениях доходили до сил безопасности.
Таким образом, отстрел продолжался, и количество бойцов СВАПО, которые могли выжить, перемещаясь с места на место и оказывать политическое влияние на местное население, все уменьшалось. То, что они продолжали появляться, делает, надо признать, честь их мужеству и стойкости перед лицом растущих опасностей. Возможности СВАПО уменьшились еще и в связи с тем, что МПЛА запросила высокую цену за свое гостеприимство. СВАПО была вынуждена предоставить две пехотных бригады для войны против УНИТА. По данным военной разведки, в январе 1985 года СВАПО имела в своем распоряжении 8500 обученных бойцов. Из этого числа 3400 человек сражались против УНИТА, 1200 были заняты управлением и снабжением, 1200 стояли гарнизонами в базовых лагерях и штабах, и 600 составляли персонал штабов. Для ведения боевых действий в Намибии оставалось всего 1500 человек. Через два года цифры стали выглядеть еще хуже: из общего числа в 8350 бойцов 2700 человек сражались против УНИТА, 2700 стояли гарнизонами на базах (напомним, что они в любой момент могли подвергнуться атаки южноафриканской армии), 1050 составляли персонал штабов, еще 500 обороняли временные базы в южной Анголе, и только 1000 человек оставались в распоряжении СВАПО для проникновения в Намибию.
Table 2:
Year Swapo losses Sec. forces losses 'Kill ratio'
1985 590 7 7
1986 645 33 19,5:1
1987 747 72 10,4:1
Total 11291 715 15,8:1
По сравнению с годами до 1985 года абсолютные цифры уменьшились. Но следует учесть, что роль южноафриканской армии в Анголе менялась. Вместо СВАПО ее целями во все большей степени становились ФАПЛА и кубинцы.
Те операции армии, что проводились с целью оказания помощи УНИТА, и достигли своего пика в осуществленных в 1987-88 году операциях «Модулар», «Хупер» и «Пэкер», не могут, конечно, рассматриваться в настоящей работе. Достаточно сказать, что Южная Африка не могла позволить себе потерять такого стратегического партнера как УНИТА, поскольку это мятежное ангольское движение контролировало юго-восточную часть страны, тем самым фактически перекрывая СВАПО доступ к Окаванго и к Западному Каприви. Это был важный фактор в ограничении деятельности повстанцев районом Овамбо, что являлось одной из основных стратегических целей армии.
В дополнение к ударам, которые были нанесены повстанцам СВАПО на поле боя силами безопасности, в 80-е годы стала слабеть и внутренняя цельность движения – отчасти из-за военных трудностей, но и из-за капризного и похожего на диктатуру руководства Сэма Нуйомы. Пастор Грот говорит: «История СВАПО в изгнании – это история внутренних кризисов. Все 60-е, 70-е и 80-е годы освободительное движение брело от конфликта к конфликту, а среди руководства постоянно усиливалась склонность к применению насилия». Он цитирует какого-то анонимного намибийского церковного лидера, сказавшего в начале 1979 года: «В СВАПО начался тот же процесс, что когда-то имел место в России при Сталине ... Меня крайне беспокоит возможность наступления эпохи сталинизма в СВАПО в изгнании».
Это пророчество сбылось в 1985 году, когда разразилась эпидемия шпиономании. Около 2000 членов СВАПО были арестованы, в основном в Анголе, но также и в Замбии, по подозрению в том, что они являются южноафриканскими шпионами. Сотни членов СВАПО получили распоряжение собраться в больших залах в Лусаке, Лондоне, Париже, Бонне и других местах, где присутствующим были продемонстрированы, по словам пастора Грота, «несколько видеозаписей, которые они будут помнить всю оставшуюся жизнь».
Тогда они впервые увидели лица так называемых шпионов – хорошо знакомые лица друзей, которые много лет боролись рядом с ними бок о бок; лица людей, которые были лояльными и надежными членами СВАПО, и дома и за границей. Сейчас они признавали свою вину, подробно описывали свою жизнь в Намибии и в изгнании; они рассказывали о своих семьях и о том, как они якобы стали вражескими агентами. Чем больше аудитория смотрела на их лица и слышала их голоса, тем сильнее ее охватывал парализующий ужас. В своих признаниях «шпионы» называли имена других борцов за свободу, на которых также пало подозрение в шпионаже. В тот вечер ничего не подозревавшая аудитория внезапно начала испытывать страх за собственные жизни – ведь они слышали, как упоминают их имена, и поняли, что тоже помечены клеймом шпионов и предателей. Они знали, что это приведет их в тюрьму и под пытки».
Так оно и получилось. Сотни людей были арестованы, избиты, унижены, изнасилованы, подверглись пыткам; некоторые из них умерли – и ни в одном случае не было проведено справедливое судебное разбирательство. По словам Филипа Стеенкампа, «полученные впоследствии данные ясно показали, что подавляющее большинство из них не были шпионами; они были просто критиками руководства – или людьми, которых посчитали критиками руководства».
Но сколь бы ужасными ни были те события, нас больше всего должен интересовать другой вопрос: как все это повлияло на военные возможности СВАПО? Конечно, множество храбрых партизан СВАПО продолжали воевать и пытались просочиться в Намибию, хотя знали, что их шансы на успех очень невелики. Но жестокое подавление любой независимой или предположительно независимой мысли должно было, несомненно, их энтузиазм и желание сражаться если не за независимость Намибии, то, во всяком случае, за СВАПО. Власть Департамента безопасности, подобно власти КГБ в Советском Союзе и власти гестапо в нацистской Германии, была всеобъемлющей. Канадские исследователи Колин Лейс и Джон С. Саул, которые, по иронии судьбы, относились резко критически к режиму апартеида и его военным усилиям в Намибии (им принадлежит большинство исследований по истории борьбы СВАПО) писали о «растущем влиянии сталинистов, начиная с 1976 года». Они пришли к выводу, что «после 1976 года любое сомнение в отношении политических решений стало незаконным, и даже лидеры такого уровня как Хаге Гейнгоб (позднее – первый премьер-министр Намибии) или Лукас Похамба не могли поднять на заседании Центрального комитета вопрос о том, что делает служба безопасности». В конце концов, говорят Лейс и Саул, «один [неназванный] член кабинета министров подтвердил нам, что «страх был везде. Центральный комитет не мог работать. Нас спасло [выполнение резолюции Совета Безопасности] 435».
Это последнее предложение весьма важно, и его подкрепляет утверждение Лейса и Саула о том, что «СВАПО почти что парализовала сама себя – поскольку, несмотря на свои многочисленные сильные стороны СВАПО и ее будущие успехи на выборах такое определение ее состояния накануне заключения года мирного соглашения, вернувшего СВАПО домой и приведшего ее к власти после апреля 1989 года, вряд ли содержит какое-либо преувеличение».
Действительно, СВАПО предприняло последнее военное усилие, направив 1 апреля 1989 года – в день, когда должно было начаться выполнение мирного соглашения - через границу 1600 бойцов. Но это усилие закончилось жалким провалом. Нарушение договоренностей было столь вызывающим, что Южная Африка вновь ввела в действие отряд «Коевоет» и 101-й батальон – с согласия ООН и международного сообщества – и истребила вторгшийся отряд. Всего погибло 312 бойцов СВАПО и 25 человек со стороны сил безопасности – погибло без всякой необходимости в этой финальной пляске смерти, ничего не изменившей. Это был один из тех просчетов руководства СВАПО, которые останутся в памяти надолго.
Заключение
Здесь не место рассказывать о заключительных мирных переговорах, завершившихся заключением в Нью-Йорке соглашения 22 декабря 1988 года. Достаточно сказать, что международный политический климат, который до того делал возможным продолжение войны в Намибии, стал меняться. В 1985 году власть в Кремле перешла к президенту Михаилу Горбачеву. Он быстро осознал полную неэффективность коммунистической системы и неспособность СССР и далее нести экономическое бремя холодной войны. Это, среди прочего, означало, что Советский Союз начал сворачивать свою финансовую и военную помощь для ведения войн такими своими «представителями» в третьем мире, как Ангола и Намибия. С одной стороны, это привело к уменьшению практической и идеологической поддержки, оказываемой МПЛА, СВАПО и АНК; но в то же время исчезла и единственная возможность для правительства Южной Африки утверждать, что оно ведет достойную уважению войну – ведь теперь речь более не могла идти о противодействии коммунизму. В то же время, столкновения между Анголой, Кубой и Южной Африкой, имевшие место в 1987-88 годах, означали, что обе противоборствующие стороны заглянули в пропасть под названием «тотальная война» - и то, что они там увидели, им не понравилось.
Поэтому Нью-Йоркское соглашение представляло собой компромисс, более или менее устраивавший все три стороны. В них предусматривалось, что Южная Африка уйдет из Намибии, что будут проведены выборы под наблюдением ООН, и что Намибия станет, в конечном счете, независимой. В то же время, все кубинские войска должны были покинуть Анголу. Если не считать грубого промаха, допущенного СВАПО 1 апреля 1989 года, все шло хорошо. Выборы были проведены надлежащим образом, и СВАПО получила на них 57 процентов голосов. Сэм Нуйома торжественно вступил в должность первого президента нового независимого государства – Намибии.
Так кто же выиграл эту войну? Что касается Южной Африки, то можно с полным основанием сказать, что с точки зрения стратегии и тактики боевых действий южноафриканцы показали себя с хорошей стороны. Почти каждое столкновение между силами безопасности и СВАПО заканчивалось победой сил безопасности. После Огшулумбаше СВАПО так никогда и не удалось создать ни одной базы на территории Намибии. Не существовало освобожденных районов, в которых отряды СВАПО могли бы восстанавливать силы и создать альтернативную власть. Базы в соседней Анголе были отброшены на сотни километров, и отрядам СВАПО, прежде, чем войти в Намибию, приходилось с риском для себя преодолевать широкую полосу земли, находящуюся под интенсивным контролем южноафриканской армии. А в самой Намибии их преследовали, гоняли и безжалостно травили высококлассные профессионалы этого дела, в роли которых часто выступали местные жители. Историю СВАПО рассказывают цифры потерь – и по ним видно, что, по крайней мере, после того, как в конце 70-х годов южноафриканцы стали осуществлять свои контрмеры, дела СВАПО пошли все хуже и хуже.
СВАПО не смогла расширить пределы войны. Попытки поднять полосу Каприви, Каванго и Каоковелд приносили какой-то результат до начала 70-х годов, но не позднее – не говоря уж о попытках поднять остальную часть страны. И напротив, задача, которую поставила перед собой южноафриканская армия – ограничить активность повстанцев территорией Овамболенда – была решена более чем успешно.
До, приблизительно, 1978-79 года инициатива была у СВАПО – а потом СВАПО постепенно ее теряла. Вторжения южноафриканцев в Анголу были, возможно, единственным значимым фактором, который привел к такой потере инициативы. Как сказал в одном интервью легендарный вьетнамский генерал Во Нгуен Зиап, творец побед на французами и американцами: «Мы должны заставить врага воевать так, как нужно нам. Мы должны заставить врага воевать на незнакомой территории». Во Вьетнаме партизаны добились успеха. В Намибии же успех оказался на стороне возглавляемых южноафриканцами противоповстанческих сил. Последний разгром в апреле 1989 года только подчеркнул военное поражение СВАПО. Можно с полной уверенностью сказать – если бы не изменение международной обстановки, то, возможно, СВАПО был бы в скором времени нанесен последний смертельный удар.
И все же, стоит привести для иллюстрации одну интересную историю. Когда в 1975 году, сразу после завершения вьетнамской войны, в Ханое побывал американский специалист по стратегии полковник Гарри Саммерс, он заметил в разговоре со своим северовьетнамским коллегой: «Знаете, а вы ведь ни разу не нанесли нам поражение на поле боя». Вьетнамский полковник на мгновение задумался и ответил: «Может быть, и так – но какое это имеет значение?».
Северовьетнамский офицер, конечно, преувеличивал. Вряд ли можно утверждать, что в революционной партизанской войне собственно военный аспект не имеет никакого значения. Но, как то утверждала южноафриканская военная доктрина, его доля составляла примерно 20 процентов – а 80 процентов приходилось на политические и социально-экономические факторы, психологию и т.д. Недостаточно просто побеждать в каждой перестрелке или с блеском решать свои стратегические задачи. В конечном счете, вам нужно будет завоевать сердца и умы людей. Южноафриканцы и в этом добились вполне достаточно хороших результатов – но только в имевших меньшее значение районах полосы Каприви, Окаванго и Каоковелд. «Центром тяжести» событий оказался Овамболенд, в котором проживало 46 процентов населения страны. И хотя гражданские программы, осуществляемые южноамериканской армией, действительно принесли некоторый результат, народ овамбо все равно проголосовал за СВАПО убедительным большинством голосов. Тот факт, что СВАПО не смогло – по крайней мере, тогда – получить большинство в две трети голосов, не имел никакого значения. Сэм Нуйома стал президентом Намибии. Южной Африке не удалось помешать СВАПО прийти к власти.
Тогда что же - получается, что фактически войну выиграла СВАПО? Но и такой вывод был бы неверен. Стратегическая цель СВАПО заключалась не просто в том, чтобы занять кресла в правительстве. СВАПО нужна была ничем не ограниченная власть – однопартийная диктатура, при которой не было бы необходимости считаться с надоедливой парламентской оппозицией; и этой цели СВАПО не достигла. Как высказался в этой связи Джон Тернер: «Хотя политическое урегулирование позволило СВАПО одержать победу и установить контроль над новым правительством независимой Намибии, это произошло только после таких свободных и честных выборов, на которые СВАПО никогда бы не согласилась в разгар холодной войны. В результате своих неудач в качестве повстанческой организации СВАПО оказалась загнана в угол, и ей пришлось согласиться с тем, что судьбу Намибии определят результаты демократических выборов»
Но опять-таки – кто победил? В действительности – никто, и в то же время – все. Никто не получил нокаутирующий удар; и судья не поднял вверх руку одной из сторон на глазах у вошедшей в экстаз толпы. Но то обстоятельство, что Намибия имеет либеральную демократическую конституцию, а любой гражданин страны может голосовать за одну из оппозиционных партий и критиковать правительство - означает победу народа Намибии в той степени, в которой такая победа вообще была возможна.